Гений места. По Рачевке в Шейновку

Во время прошлой прогулки по улице Соболева мы дошли до Рачевки и отметили, что этот район заслуживает отдельного разговора. Рачевка — давно обжитой район, впервые упомянутый в документах в XI веке. В то время, когда через Смоленск проходил путь «Из варяг в греки», здесь располагалась одна из пристаней.

Об этом периоде нашей истории напоминают названия улиц 1-й и 2-й Верхние Волоки. Их названия, скорее всего, произошли от того, что рядом с пристанью располагались мастерские, куда суда доставляли волоком из Днепра для ремонта. Район, где мы оказались, получил название от одноимённой речки. А вот по поводу происхождения её названия есть несколько версий. Многие придерживается мнения, что оно произошло от слова «рачить», то есть ло­вить раков. Последних в прежние времена в речке води­лось много. Согласно второй версии, название произошло от древнерусского слова «рачить», что значит укреплять (возможно, здесь проходила линия древних укреплений). Слово «рачить» имело ещё и другой смысл. Его довольно легко понять, если вспомнить выражение «рачительный хозяин». Таковыми, рачительными, и были первые жители этой местности — купцы и рыболовы.

К Рачевке, помимо среднего отрезка улицы Соболева, относятся улицы Покровского, Перекопная, Песочная, Полины Осипенко, Окопная,1-й и 2-й Верхние Волоки, Набережная Горького и другие, а также ряд переулков. Этот район всегда жил особой жизнью, являясь полугородом — полудеревней. До революции здесь проживали преимущественно мелкие мастеровые: печники, маляры, столяры, торговцы калачами. В 1885 году местный свя­щенник писал: «Рачевцы были грубый и маловерующий народ: священника уважали как необходимое лицо при исполнении разных треб, а в церковь ходили, чтобы других посмотреть и себя показать». Жизнь здесь те­кла монотонно, трудовые будни для многих сменялись «отдыхом в кабаках за чаркой водки и кулачными боями на Днепре». Впрочем, как и на других окраинах города. Днепр же играл в жизни этого района особую роль. На его берегу находились специальные помосты для стирки и полоскания белья — «портомойни», а также купальни с ка­бинками. В советское время здесь был оборудован город­ской пляж с лодочной и спасательной станциями. Смоляне более старшего поколения наверняка, помнят это. Толь­ко вот добраться сюда было весьма проблематично: из центра по расписанию ходила только «шестёрка» (автобус маршрута №6), всегда битком заполненная пассажирами. А личный автотранспорт был тогда далеко не у всех.

Неповторимый колорит Рачевки передаёт в своих воспоминаниях известный смолен­ский архитектор Виталий Иванович Бухтеев (1923-2014). Багорная улица, на которой он жил в детские годы, находится в этом районе, за средней школой №1. Итак, предоставим ему слово: «Эта улица не изменила своего названия: как была Багорная, так и осталась. 5а горой, за гористой местностью, за крутыми склонами. Она как будто специально спря­талась от городского шума и суеты. С южной стороны тишину и спокойствие её охраняют надёжные, каменные стены и башни кре­пости, во главе с таинственной Веселухой.

С северной — рукой подать до Днепра. А с западной — украшает громада собора. Отсю­да он то прячется за кронами деревьев, то появляется силуэтом на фоне неба.

Я был влюблён в свою округу, в которой прошло моё незабываемое детство, где я всегда был занят играми, забавами, любил наблюдать, как рисуют художники. Красив и живописен был Днепр с его песчаными пляжами, людными набережными. Не спеша шлёпал белый с красными колёсами и начи­щенной судовой медью пароход «Октябрё­нок». Загрузившись на причале у Нового моста, он делал остановку и подбирал пасса­жиров в районе Нижненикольской церкви. И торжественно продолжал свой путь, образуя волны, в которые сразу же бросались купаль­щики. Бороздили воду прогулочные лодки и моторки. Рыбу ловили с лодок, с берега, стоя по колено в воде.

По Днепру гоняли плоты. С любопытством наблюдали мы, как плотовщики длинными баграми виртуозно управляли ими.

На Рачевке, против Крестовоздвиженской церкви, работал перевоз. Перевозчик в боль­ших рукавицах перебирал позвякивающий между двумя металлическими валиками трос. Протяжный гудок. «Октябрёнок» заставлял перевозчика опускать в воду трос для прохо­ждения парохода. Здесь же существовала и лодочная переправа.

Выше по Днепру стояли плоты, с которых ловили рыбу. На нехитрую снасть брался лещ. По плотам бегали, конечно, босыми ногами – не так скользко было на мокрых сосновых брёвнах, от которых подлупами жаркого солнца разносился какой-то особый хвойный запах.

Купаться на Днепре можно было повсеместно, но особенно мы любили Нижнюю и Верхнюю Быстрянку. Купались до посинения, до появле­ния «гусиной кожи». В то время зимой Днепр замерзал. Мы расчищали лёд и делали каток…

С радостью встречали зиму. Было сказочно красиво на холмах у башен. Это был новый мир, когда слепящая белизна делала ещё суровее каменную громаду крепостной стены.

Изобретательности не было предела. Ката­лись с горы на гору, выполняли головокружи­тельные спуски, преодолевали крутые подъёмы, прыгали с трамплина, ездили наперерез друг другу. Собирались обычно значительными компаниями ребят. Веселье, оживление царили, собирались толпы любопытных.

Летом Загорная жила особой жизнью. Прямо на улице играли в лапту. Начинали обычно дети, а если игра затягивалась. то и возвращающиеся с работы взрослые подключались к игре. Игра была довольно сложная, ибо по мячу били не лопаткой, а круглой битой. Попробуй, не про­махнись. Играли в городки, бабки, чижика. Были у нас и кегли. Исчезли сейчас эти игры и забавы. В футбол играли тоже на улице».

Что же, как говорится, лучше и не скажешь.

Несмотря на такую разнообразную жизнь Рачевки, слово «благоустройство» отсутство­вало в лексиконе местных жителей. И так было довольно долго (а в какой-то степени остаётся и поныне). Вот как описывал Рачевку в 1929 году заведующий местным краеведческим музеем Гавриил Парфёнов: «С улицами ещё плохо, там, где замощено, мостовая разбита, а много улиц и переулков, где весной и осенью, да даже в хороший дождь не пройтись, не проехать, а о пожарном обозе говорить нечего — застрянет в грязи.

С водой на Рачевке плохо. Задумал Горкомхоз провести водопровод по Духовской и Окоп­ной улицам. Говорили рачевцы: ну, наконец, и нам благодать. А как кончились работы, так и весёлость прошла. Вёл Горкомхоз, вёл, до сере­дины Окопной довёл и бросил. И по сию пору большинство жителей воду пьют с колодцев и с Днепра. Но люди не свиньи, всё попьют». Хотя, надо сказать, на фронте благоустройства и улучшения жизни в советское время делалось многое. Были открыты сад-клуб «Красная Рачевка», клуб профсоюзов металлистов, школы, дет­сад, аптека, амбулатория, закрытая сцена, оборудовали детскую и спортивную площадки. Ещё в 1920 году открыли библиотеку с комнатой-музеем. В 1928 году весь район был официально переименован в Красную Рачевку. В этом же году улицу Духовскую назвали улицей 1-го Мая, а Окопной дали имя Горького. Лишь в 1964 году этим улицам присвои­ли имя Соболева.

Теперь настало время осмотреть объекты, привлека­ющие на Рачевке особое внимание. Хотя таковых здесь не много — в районе преобладает усадебная застройка, в последнее время появляются коттеджи. Первую оста­новку сделаем у двухэтажного здания в Перекопном переулке (№6), занятого детским медучреждением. В прошлом здесь работала известная в городе мельница Поливанова — первая мельница с дизельным двигателем в Смоленске, что на то время было большим новшеством.

В переулке в середине прошлого века были обнаружены руины церкви XII века. Любопытной её особенностью явля­ется обилие самых разных клейм и знаков на кирпичах. Остатки ещё одного храма того периода обнаружены под землёй на углу оживлённого перекрёстка улиц Соболева и 2-й Верхнего Волока. Мы же, перейдя этот перекрёсток, направимся, пожалуй, к самому интересному объекту Рачевки — церкви Спаса Нерукотворного Образа, которую чаще называют Окопной (данное название закрепилось не только за церковью, но и за кладбищем, улицей, переулком и связано со Смоленской войной, о которой речь будет впереди).

Храм построили на средства купца и предпринима­теля, владельца шляпной фабрики Матвея Борисовича Пискарёва (о его старшем брате Иване Борисовиче мы говорили во время прошлой прогулки) в 1776 году. Во время Отечественной войны 1812 года французы раз­местили в нём хлебный магазин, что и спасло святыню от разорения. Первоначально церковь была кладби­щенской, а в конце XIX века стала приходской. С1936 года, когда практически все храмы в городе, включая Успенский собор, были закрыты, Окопный выполнял функции кафедрального. Свои последние богослужения в нём совершал отец Серафим (Остроумов) — последний довоенный правящий архиерей Смоленской епархии, расстрелянный в 1937 году в Катынском лесу и в 2001 году канонизированный. Церковь закрыли в 1938 году, в зда­нии разместили аккумуляторную мастерскую. Богослу­жения возобновились лишь в конце 1940-х годов.

В Окопной церкви установлена почитаемая смоляна­ми икона Божией Матери «Умиление» — список с древ­ней иконы, которая по преданию находилась в Свято- Духовом монастыре (располагался на берегу Днепра в районе нынешней Шейновки). Она написана в 1733 году, о чём свидетельствует надпись в нижней части. С этим образом совершали крестные ходы во время страшных эпидемий, её брали в трудные минуты в свои дома жите­ли окрестных сёл и деревень.

Окопная церковь расположена на одноимённом кладби­ще — одном из самых старинных в городе. На этом некро­поле похоронены: первый историк Смоленска Никифор Адрианович Мурзакевич (1769-1834; могила за алтарём храма), церковный историк, до революции редактор «Смо­ленских епархиальных ведомостей» Николай Никитович Редкое (1870-1935).

В юго-восточном углу кладбища в 1887 году обнаружи­ли руины церкви начала XIII века, но впоследствии их практически утратили (на их месте захоронения). Хотя куски плинфы здесь можно найти между могилами до сих пор. В целом, эта часть города некогда была богата храмами. Один из них находился в районе дома №112 по улице Соболева. Он стал известен науке в 1867 году, когда здесь стали разрабатывать карьер по добыче гравия для строительства Риго-Орловской железной дороги. Во вре­мя работ и открылись части разрушенных стен и столбов. Разработка гравия была приостановлена, проведены частичные раскопки. Впоследствии к ним возвращались не раз. Но основательно руины храма на Протоке (так по протекающему рядом ручью, называемому местными жителями Крупца или Протока, этот памятник стали на­зывать) изучили в 60-е годы прошлого века, когда к этому месту вплотную подошла городская застройка. Археологи Николай Воронин и Пётр Раппопорт установили, что здесь с конца XII века стоял большой четырёхстолпный, несколь­ко вытянутый с востока на запад собор, к которому с трёх сторон примыкали галереи. На штукатурке были обнару­жены многочисленные надписи-граффити. Но самое цен­ное — это довольно хорошо сохранившиеся на фрагментах разрушенных стен фрески. По особой технологии было снято и отправлено в Государственный Эрмитаж сорок квадратных метров росписей. Небольшие фрагменты фресок были переданы в Смолен­ский музей-заповедник.

Много вопросов и предположений связано с храмом на Протоке, разрушаться который стал уже в XIII веке. Это связано было со значитель­ными просадками его фундамента. К XV веку храм разрушился полностью. Одно бесспорно: собор на Протоке был одним из выдающихся па­мятников древнерусской архитектуры. Ныне на его месте — хозяйственные постройки местных жителей. В 1963 году близ храма на Протоке под слоем земли была обнаружена кирпичеобжига­тельная печь ХII века.

Теперь об известных людях Рачевки. В этом районе вырос Василий Иванович Смирнов (1892- 1919) — революционер, один из руководителей установления советской власти в Смоленской губернии. Здесь родилась и жила до 18 лет из­вестная современная актриса Дина Корзун.

Продолжением улицы Соболева является улица Шеина. Это значит, что мы оказались в Шейновке. Когда эта местность в конце 1980-х годов вошла в черту Смоленска, оказалось, что теперь в городе две улицы с одинаковым названием — Школьная. Одна из них на склоне Соборного холма, вторая — в Шейновке. Вот по­следнюю и решено было переименовать в улицу Шеина. И это вполне справедливо, ведь именно здесь располагался лагерь знаменитого воево­ды Михаила Борисовича Шеина, имя которого мы не раз вспоминали, путешествуя по городу. Именно на его плечи легла основная тяжесть организации обороны города от поляков в 1609- 1611 годах. Бесстрашный воевода вместе со своей семьёй тогда попал в плен. Пленили интервен­ты и главу московского Великого посольства митрополита Филарета — отца первого царя из династии Романовых. В 1918 году пленников освободили. Разменной монетой при этом стал Смоленск, оставшийся за поляками. Древний русский город ждал своего освобождения.

И такой момент настал: в 1632 году в связи со смертью короля Сигизмунда III в Речи Посполитой воцарилась смута. Русское правительство приступило к активным действиям. К Смоленску спешно снарядили тридцатидвухтысячное вой­ско, во главе которого был поставлен хорошо знавший город и его крепостную стену М.Б. Шеин. В помощь ему был назначен окольничий Артемий Измайлов. В декабре русские воины взяли город в блокадное кольцо. При этом боевой лагерь русских был устроен к востоку от Смоленска. С тех пор эта местность и стала называться в честь воеводы Шейновкой. Здесь поставили остроги с тёплыми избами, рогатки, частоколы, были насыпаны высокие валы и вырыты шанцы. Шеин основательно готовил­ся к осаде Смоленска, которая продолжалась десять месяцев. Несмотря на первоначальные успехи, русские воины были превращены из осаждающих в осаждённых. В базовом лагере их окружила подоспевшая к городу армия нового польского короля Владислава IV. Началась из­нурительная и тяжёлая оборона. В наисложней­ших условиях Шеин был вынужден в феврале 1634 года капитулировать. Остатки русского вой­ска в количестве восьми тысяч человек во главе с воеводой были отпущены неприятелем. При этом многие погибли от голода, холода и болез­ней по дороге в Москву. В столице Шеина ждал суровый приём. Его обвинили во всех смертных грехах и казнили по приговору Боярской Думы. Так закончилась Смоленская война. Несмотря на её трагический исход, образ воеводы Михаила Борисовича Шеина остался в памяти потом­ков, как образ человека, который искренне и преданно служил своей Родине и сделал для неё все, чтобы было в его силах. Смоленск же был освобождён лишь в 1654 году.

Рядом с Шейновкой расположена Моло­децкая (Шейновская) гора, а напротив, за Днепром, — Девичья (Таборная). Предание рассказывает, что здесь устраивались весёлые молодёжные игрища и гулянья со старин­ным обрядом «умыкания» невест. Главными героями этого обряда были добрые молодцы, находившиеся на Молодецкой горе. Они и «воровали» прекрасных девушек с Девичьей горы. А чтобы заслужить расположение своих избранниц, женихи должны были показать свою удаль — переплыть реку.

Шейновка всегда была популярным среди смолян дачным местом. В наше время сюда доехать довольно легко — часто ходят автобу­сы и маршрутки, да и у большинства населе­ния есть свои автомашины. А в былые времена дачники переправлялись на противоположный берег Днепра и садились на пригородные поезда — так было проще и быстрее добраться до города. При этом жители Шейновки приходили на помощь. Они переправляли людей на своих лодках, за что брали небольшую плату.

В завершении нашей сегодняшней прогулки выйдем в районе Шейновки к Днепру. Здесь на реке есть остро­вок — любимое место рыболовов. Прежде на нём стояла опора железнодорожного моста, взорванного в 1941 году. Он был построен в 30-е годы прошлого века, когда в Смоленске планировали открытие ещё одного вокза­ла в районе Киевского шоссе. На берегу реки с тех пор сохранилась ещё и небольшая земляная насыпь. А вот теперь настало время отправиться на отдых, поскольку мы прошли довольно большой путь. Продолжим знаком­ство с историей смоленских улиц в следующем выпуске.

Автор: Николай Михайлович Сквабченков, член союза краеведов России;
Опубликовано в журнале «Тренд», № 5 [29] — октябрь / ноябрь 2017