Л.А. Глембовецкий о себе и о своем кирпичном заводе в Смоленске

Глембовецкий Лонгин Александрович:
«Отец мой, будучи еще в Варшаве, работал мастером по найму на кафельном заводе фирмы Грац-Ян-Эгерь. В 1881 году в административном порядке был выслан из Польши в Россию за формирование профсоюзов, местом жительства был избран Смоленск. Семья состояла из матери, двух сестер: Марии, Брониславы и меня. Мне было тогда шестнадцать лет. Отец работал по найму печником, а я помогал ему и таким образом учился у отца. Через несколько лет отец начал брать подряды по постройке печей и уже нанимал рабочих. Работая под руководством хорошего мастера, я сам выучился в хорошего мастера. После смерти отца (было мне тогда 24 года) пришлось взять в руки отцовское хозяйство. Через год я женился на Брониславе Владиславне, урожденной Дубицкой, в Смоленске, сироте, обучавшейся швейному делу. Бронислава тогда осталась без родителей: мать умерла, отец, бросив пятерых детей, женился во второй раз. Стефан Денисевич — настоятель Смоленского костела отдал сирот на воспитание в разные места». *¹

«Всего у меня было семеро детей, из которых трое умерло, а четверо живы. Из последних — двое живут при мне – это сыновья: Станислав и Лонгин. Станиславу 22 года, женат на Марии Львовне, урожденной Тайман. Женат с декабря 1926 года, его жена по национальности еврейка. Но я против этого ничего не имею. С ее родными, которые были против этого брака, взаимоотношения налаживаются. Сын Станислав работает со мною по печному делу. *²

Второй сын — Лонгин 20 лет – ученик 9 группы девятилетки и учится одновременно в музыкальной школе, работает по хозяйству. До прошлого (1926 –А.Г.) года Лонгин дружил с племянником Борщевского – заведующего музеем (бывшей княгини Тенишевой М.К.), который в настоящее время учится в московском ВУЗе и переписывается с моим сыном.

Старшая дочь – Людвига, 35 лет, в настоящее время живет в Польше в городе Варшаве, замужем за офицером Польской армии.Чина и должности его не знаю, но, судя по письмам Людвиги, он еще года два – три тому назад учился в Академии Генштаба или какой другой, точно не знаю. Фамилия мужа Людвиги –Сиваховский Иосиф Иванович. В бывшем, — подпоручик царской русской армии. Служил в понтонном батальоне в городе Креславле, около Двинска. Происходит он из Лодзи. Людвига познакомилась с ним еще за два – три года до свадьбы, когда Иосиф приезжал в Смоленск к родному брату, капитану Капорского полка, дислоцировавшегося в Смоленске. После окончания русско-германской войны, мой зять Иосиф – муж Людвиги, приехал в Смоленск и в 1918 году вместе с родителями, не сказав нам, уехал в Польшу, как беженец. С 1918 по 1920 годы Людвига служила в смоленском комхозе. В 1920 году, когда я сидел в тюрьме как польский заложник, она по предложению, как знающая польский язык, уехала в Минск с детьми, о чем написала нам в письме. До 1922 года мы от нее не имели никаких сведений, а в 1922 году она письмом сообщила: в Минске, будучи учительницей, она попала в нейтральную зону, откуда и перебралась к мужу в Польшу.*³

Младшая дочь Бронислава, ей сейчас (на июль 1927 года) около 25 лет. С 1918 года служила в смоленском губпрокоме по делам его расформирования. Очутившись в тяжелом материальном положении, она по предложению сестры Людвиги выехала легально в 1925 году в Польшу, живет у сестры и служит в частной технической строительной конторе.*⁴

Обе пишут письма на польском языке, но читает их и отвечает на них жена. Так как польский язык я знаю плохо в отношении письма. Сущность переписки – домашние и семейные дела, причем Бронислава писала, что материальное положение Людвиги тяжелое, и муж последней получает в месяц 600 злотых, чего им не хватает, ввиду дороговизны. Зять мне вообще не пишет, и от него в нынешнем году было, лишь два письма с предложением: если мне тяжело живется, то чтобы я приехал в Польшу, так как предпринимателям банки в Польше дают ссуды, но я отказался.
Родственников со стороны отца у меня никаких нет. Отец был единственным сыном у родителей.

Он говорил мне, что в Познани должны быть родственники по фамилии Глембовецкие, но он с ними переписки за все время своей жизни не вел, тоже и я.*⁵

Через два года после женитьбы Лонгин купил для семьи дом по Старой Рославльской улице, — 9 (за 2 400 рублей), и начал строить маленький кафельный завод за счет кредитов, предоставленных банком и частными лицами.

«Я покупал соседние участки земли, расстраивался, и увеличил свой доход так, что к 1914 году у меня работало уже 40 наемных рабочих (в их числе 2 приказчика для работ в конторе, художник и скульптор). За качество работы на разных выставках до 1914 года я получил несколько медалей, из них две золотых. Завод в связи с войной мне пришлось закрыть по причине закрытия железных дорог, так как две трети своего производства сбывал иногородним заказчикам, в том числе живущим в городе Грозном и других городах.

В 1915 году на завод поставили солдат, которые использовали помещение его как казарму. Все пять домов мною были построены еще до 1912 года, когда я начал строить завод. Я не переставал брать подряды на постройку печей и одноэтажных домов. К 1914 году за двадцать семь лет работы мое имущество возросло до 10 000 рублей при доме в 4 000 рублей, годовой же оборот завода, считая 1907 – 1914 годы, составлял 50 000 рублей, хотя в эту сумму я включил и подряды. Основного капитала в банках не имел, за исключением текущих счетов.

За 15 лет до войны 1914 года я перешел в купеческое сословие по второй гильдии. Был от купеческого общества избран членом Смоленского сиротского суда и ведал денежными суммами, которым состоял вплоть до 1917 года.

В 1905 году по предложению предводителя дворянства князя Урусова и московского адвоката Ледницкого, я записался в две «черносотенные» партии – «Союз Русского Народа», «Союз Архангела Михаила» (предложил князь Урусов), и по предложению второго – в партию «Народной Свободы» (кадетов). Заплатил членские взносы и сходил впервые две по одному разу, а в последнюю – два раза. Почему я вступил в эти партии? — была просьба указанных выше партийных лидеров. Сущности этих партий я не понимал и не старался понять. Также не понимал и сущности разногласий, так как мало интересовался политической жизнью вообще в то время, отдавая все силы, свободное время своему основному делу.

По линии купеческого общества, кроме Сиротского Суда, я был избран членом Ревизионной комиссии по постройке дома Купеческого Общества за Днепром (на 1927 год в нем располагался клуб имени Карла Либкнехта).

В 1918 году Главнаука Наркомпроса РСФСР в помещении моего кафельного завода открыла художественно-промышленные мастерские, помещение у меня было арендовано за низкую плату. В художественных мастерских я служил четыре года – до момента расформирования последних. В 1922 году я был назначен заведующим хозчастью и руководителем гончарного дела одновременно. В 1922 году у меня отобрали по муниципализации завод, все дома, имущество мое было оценено в 17 000 рублей, с этого момента я стал работать, как кустарь-одиночка, которым состою и по настоящее время (из протокола допроса от 1 июля 1927 года). В 1925 году с июля месяца по сентябрь я работал у владельца технико-строительной конторы в г. Смоленске — Боровикова Николая Егоровича мастером по обжиганию кирпича на Реадовском заводе, около города.*⁶

С 1923 года в сарае во дворе дома, в котором я живу, я устроил мастерскую, в которой вырабатываю кафельные переносные печи и подготавливаю материал к ним. Работаю лично сам, со мной мой сын Станислав и наемный рабочий, член профсоюза Чепиков Филимон Антонович, последний работает у меня около двадцати пяти или тридцати лет.

Все пять домов я получил в аренду в этом же 1923 году. В здании кафельного завода в настоящее время находятся мастерские Ремстроя.

Последние три года я состою уполномоченным по найму ночного сторожа по Старой Рославльской, Малой Никольской улицам и Пастырскому переулку, выбранный домовладельцами этих улиц.

В отношении современного государственного строя – отмечаю, что им я доволен.

Считаю себя религиозным человеком. С 1894 по 1922 годы я состоял выборным старостой Смоленского костела, и отказался ввиду неимения времени. В настоящее время я все же помогаю общине верующих.

В сентябре *⁷ по просьбе старосты костела *⁸ Миколаюна и Сурудо я заключил от своего имени договор с коммунотделом по кладбищу при костеле.

3 мая сего года я, и владелец кондитерской Козловский Николай, и проживающий в этом доме Щавело, заключили договор с коммунотделом на 12-ти летнюю аренду и ремонт домика по Костельной Казинке, необходимой для квартиры сторожам и другим служащим костела».*⁹

А.И. Гурзов, краевед.
Из материалов дел архива УФСБ СО о Л.А. Глембовецком.